Я хочу самых простых, самых обыкновенных вещей. Я хочу заплакать, я
хочу утешиться. Я хочу со щемящей надеждой посмотреть на небо. Я хочу
написать тебе длинное прощальное письмо, оскорбительное, небесное, грязное,
самое нежное в мире. Я хочу назвать тебя ангелом, тварью, пожелать тебе
счастья и благословить, и еще сказать, что где бы ты ни была, куда бы ни
укрылась -- моя кровь мириадом непрощающих, никогда не простящих частиц
будет виться вокруг тебя. Я хочу забыть, отдохнуть, сесть в поезд, уехать в
Россию, пить пиво и есть раков теплым вечером на качающемся поплавке над
Невой. Я хочу преодолеть отвратительное чувство оцепенения: у людей нет лиц,
у слов нет звука, ни в чем нет смысла.
Я хочу просто перевести дыхание, глотнуть воздуху. Но никакого воздуха нет.
Георгий Иванов (1938)
no subject
2016-05-01 02:51 (UTC)Здорово он написал. Кому? Я задохнулась, как прочла. Сразу захотелось книжку. скользить взглядом, возвращаться, страницы переворачивать. Набоков ему сильно завидовал. И после смерти его долго еще ненавидели вслед. В неслыханной роскоши они все-таки жили.
no subject
2016-05-01 11:46 (UTC)никакого противовеса жестокости жизни.
Набоков ему завидовал? Я его совсем не знаю...что-то такое в памяти про его любовницу "с огромным бантом".
Ненавидеть - не роскошь, по-моему. Иногда это единственное, что держит в жизни.
ps
нечаянно стёрла свой коммент, из-за кулисы. хотела изменить setting, чтоб мне не слали моих же комментариев в почту - и стёрлось.
no subject
2016-05-02 00:22 (UTC)С бантом это жена.
Роскошь - иметь рафинированного читателя. Даже если он обыватель.
no subject
2016-05-02 10:55 (UTC)Действительно, полная противоположность Набокову. Понятно, почему ему Иванов мог быть ненавистен.
И как эта, с бантом, оставалась всю жизнь с И., после этаких страстных публичных признаний в любви к какой-то умершей женщине? Впрочем, что мне Гекуба. Все давно умерли.